Тот, кто заслужил милость Гуру, несомненно, будет спасен и никогда не будет оставлен, подобно тому, как добыче, угодившей в челюсти тигра, никогда не сбежать.

Из главы «Кунджу Свами»

Поскольку чума разогнала большинство жителей города, у Шри Бхагавана было очень мало посетителей, и я много времени проводил наедине с ним. Он часто смотрел на меня, и в такие минуты я видел, что в его взгляде есть какое-то странное сияние и очарование. Каждый раз, когда я смотрел в его глаза, как бы долго это ни длилось, я видел яркое сияние. Я не мог сказать, откуда оно исходило, но оно заставляло меня забыть обо всем. Это не было похоже на сон, поскольку я был в полном сознании. Я был также наполнен необычным покоем и благостью. После каждого такого переживания я, вздрагивая, возвращался в обычное состояние.

Это происходило снова и снова в каждый из тех восемнадцати дней, что я оставался с Шри Бхагаваном. Я был как будто опьянен. Я был абсолютно безразличен ко всему, не испытывал любопытства увидеть что-нибудь, никаких желаний, ничего такого. Все, что я делал, я делал механически. Пока я оставался в присутствии Шри Бхагавана, у меня продолжались эти переживания покоя и благости. Благодаря величию его я был способен испытывать безмятежное состояние пребывания в Сердце.

После того как я испытывал это состояние несколько дней, меня посетила мысль: «Здесь, чтобы выполнять повседневные дела, мне приходится прерывать состояние медитации. Теперь, когда я утвердился в этом переживании, я мог бы оставаться в непрерывной медитации целыми днями, если бы жил дома». Кроме того, я чувствовал, что греховно есть пищу от Гуру, взамен не выполняя никакого служения. Когда я высказал свои мысли Рамакришне Свами, оказалось, что он со мною полностью согласен. Мы сообщили Шри Бхагавану о нашем решении и вернулись домой в Кералу. Мы решили наперед, что, когда вернемся домой, будем медитировать в уединении, созерцать тишину и погружаться в самадхи. Мы также решили ни с кем не разговаривать и не видеться друг с другом.

Приехав домой, я обнаружил, что мои родители, очень переживавшие, не имея никакого представления о том, куда я пропал, были чрезвычайно счастливы увидеть меня. Рамакришна и я придерживались нашего решения, оставаясь дома и внимая тишине. Мои родители не возражали ни против моего молчания, ни против каких бы то ни было моих выходок. Они были довольны уже тем, что я дома.

Дни шли, и медитативное состояние, испытанное в присутствии Шри Бхагавана, неуклонно угасало. Постепенно я становился прежним беспокойным собой. Не было никаких новых переживаний, и не получалось войти самадхи. Только тогда я осознал, как невежествен был. Я был потрясен этим разочарованием, но никому не мог об этом сказать.

Как-то вечером, когда я все еще переживал свое разочарование, ко мне пришел Рамакришна Свами, и выяснилось, что он чувствует то же самое, что и я. Нам обоим было стыдно за нашу глупость, заставившую нас поверить, что мы за несколько дней достигли состояния, которого древние ищущие добивались многолетним усердием в непосредственном присутствии великих мудрецов.

*

В те годы, когда Шри Бхагаван жил в пещере Вирупакша, он свободно бродил по всей горе. Спустя время он говорил, что не было ни одной ее части, которую бы он полностью не исследовал. Однажды ему даже удалось заглянуть внутрь горы и исследовать некоторые ее внутренние тайны. Этот странное переживание случилось в тот день, когда он сидел в пещере Вирупакша. Без какого бы то ни было настроя или подготовки он вдруг обнаружил, что входит в состояние, которое, по его словам, не было ни сном, ни явью. В этом новом состоянии он оказался входящим в пещеру, расположенную на Аруначале. Внутри горы он увидел множество приятных парков, прекрасных озер, растений и деревьев, усыпанных цветами и плодами. Это было чудесное зрелище. Это место почему-то не показалось ему новым. Он чувствовал, что как будто бывал там раньше.

Позднее, во время восстановления храма Адьяннамалаи на северо-западной стороне Аруначалы, кто-то обнаружил на востоке от храма тоннель, ведущий внутрь горы. Шри Бхагавану сообщили об этом открытии, и, отправившись на следующий день на прадакшину, проходя мимо храма, он взглянул на тоннель. Для себя он отметил, что это было похоже на пещеру из его видения, но тогда никому не сказал об этом. Когда люди в храме спросили его, что им с этим делать, Шри Бхагаван ответил: «Нам не следует осматривать его. Вы должны его закрыть».

Следуя его наставлению, тоннель был закрыт. Некоторое время спустя он с удивлением обнаружил в «Аруначала Махатмьям» стих, как будто описывающий видение, которое у него было. Он перевел санскритский стих на тамильский, и этот вариант вошел в его «Собрание произведений».

[Шива сказал:] «Хотя я был [изначально] в форме огня, теперь я пребываю здесь как гора приглушенного света, чтобы защищать мир. Более того, я остаюсь здесь в виде сиддха [Арунагири Йоги]. Знай, что внутри меня сияют пещеры, пульсирующие множеством удовольствий.

*

Никто из нас никогда не видел, чтобы Шри Бхагаван лежал в кровати, полностью вытянувшись на спине или на боку. Мы также никогда не видели, чтобы у него была подушка под головой. Он никогда не спал лежа, как остальные люди. Вместо этого он спал сидя, откинувшись назад, на несколько подушек, поддерживающих спину. Иногда во сне он поддерживал голову рукой.

*

Если Шри Бхагавану случалось услышать о кончине кого-то знакомого, он тут же рассказывал всем вокруг о добродетелях умершего человека. Мы часто были удивлены тому, как много он знал о жизни и делах множества людей, приходивших к нему. Мы также иногда поражались, как ему удавалось узнать малоизвестные факты, о которых мы никогда не слышали. Кроме того, слушая его, мы часто с удивлением узнавали, что у умершего было так много хороших качеств. Все мы хотели бы, чтобы Шри Бхагаван похвалил нас после нашей смерти, но, конечно, только у тех, кто умер при его жизни, была такая привилегия.

Каждый раз, когда мы слышали о чьей-нибудь смерти, мы считали необходимым пойти и сесть перед Шри Бхагаваном, потому что всем нам было интересно услышать восхваления Шри Бхагавана в адрес умершего. Даже говоря о людях, которые были для остальных из нас неисправимыми негодяями, он всегда находил сказать что-то хорошее.

В городе жил один богатый человек по имени Кандасвами. Хотя он иногда приходил на даршан Шри Бхагавана, местные жители терпеть его не могли из-за его отталкивающего поведения. В свои последние дни, проведенные им в мантапам напротив ашрама, он претерпевал муки болезни и нищеты. Лежа в этом мантапаме, он передал с посыльным просьбу, что хочет немного каши, приготовленной по-малаяламски. Шри Бхагаван тут же устроил, чтобы эту кашу приготовили и отнесли ему. На следующий день состояние Кандасвами стало особенно тяжелым, настолько тяжелым, что мы между собой начали гадать, о каких его положительных качествах будет говорить Шри Бхагаван, когда тот скончается. День спустя Кандасвами умер.

Мы тут же поспешили к Шри Бхагавану, сообщили ему новость и уселись вокруг, полагая, что даже Шри Бхагаван не найдет ничего хорошего, что можно было бы сказать об этом человеке. Какое разочарование! Шри Бхагаван сказал нам: «Никто не мог содержать свое тело и одежду в такой чистоте, как Кандасвами. Он не пользовался ни мылом, ни маслом. Он приходил в 8 утра и начинал стирать свое дхоти. Потом он вешал его сушиться. К тому времени, как он заканчивал свое омовение, был уже полдень. Его волосы и борода всегда были необычайно чистыми».

*

Шри Бхагаван часто отмечал, что сахаджа, или «естественное» состояние, самадхи совершенно отличается от состояний типа лайя, в которых ум так глубоко погружается в транс, что человека, испытывающего его, не так уж просто вернуть в нормальное бодрствующее состояние. Один человек из Андхра-Прадеш по имени Шанкарананда, служивший в почтовом отделении, прежде часами простаивал в воде, совершая при этом джапу. Выполняя джапу, он часто впадал в лайя-самадхи и был неспособен выполнять никакую работу. Он взял несколько отпускных дней и приехал на даршан Шри Бхагавана, но каждый раз, сев в холле, впадал в состояние лайи.

Увидев это, Шри Бхагаван сказал:

«Лайя (бессознательный ментальный ступор), викшепа (разнородность) и кашайя (скрытые загрязнения) являются тремя препятствиями для джняны. Практики шраваны, мананы и нидидхьясаны (слушание, памятование и созерцание) были созданы, чтобы предотвратить вхождение в состояние лайи. Не позволяйте ему (Шанкарананде) оставаться сидеть на одном месте. Заставляйте его ходить, чтобы он перестал впадать в лайю. Занимайте его разговорами о самоисследовании. Если вы будете делать все это, он излечится от своей проблемы».

*

Бхагаван сказал с улыбкой:

«У людей такое впечатление, будто состояние самадхи — это нечто, ограниченное временем и пространством. Они думают, что часами сидеть на одном месте без движения и с закрытыми глазами и есть самадхи. Что поделаешь?

В “Джняна Васиштхам” есть стих о самадхи: Те, кто не обладает совершенным покоем, не утвердятся в самадхи, даже если сидят в падмасане, по-особому сложив руки. Только знание Атмана, которое есть огонь для соломинок желаний, и является превосходным самадхи. Неподвижное положение не есть самадхи».

Сам Шри Бхагаван сказал в тридцать первом стихе «Улладу Нарпаду Анубандхам»:

«Каковы движения повозки, ее неподвижность и отцепление для спящего пассажира, таковы же и действие, созерцание и сон для мудреца, спящего в повозке своего тела».

*

Из рассказа Джагадиша Шастри

«Однажды, в самый полдень, Бхагаван взял свой камандалу (горшок для воды), поднялся и сказал мне: “Джагадиша, идем, погуляем по горе”».

«Но ведь такая жара, — возразил я. — Как мы сможем передвигаться в такую погоду?»

Я возражал, потому что хотел избежать этой прогулки.

Бхагавану мое оправдание показалось неудовлетворительным.

«Ты можешь передвигаться точно так же, как и я», — сказал он.

«Но так я обожгу ноги!» — воскликнул я. У меня не было никакой обуви, и меня не привлекала идея гулять по раскаленным скалам.

«А разве я не обожгу ноги?» — ответил Бхагаван, очевидно полагая, что это не серьезное препятствие. Бхагаван никогда не носил никакой обуви. Он мог ходить по самой суровой местности в любую погоду, не чувствуя ни малейшего дискомфорта.

«Но Вы — другое дело», — ответил я, ссылаясь на тот факт, что Бхагаван никогда не нуждался в обуви.

«Почему? Разве я не человек на двух ногах, так же как и ты? — спросил Бхагаван. — почему ты так боишься? Давай! Поднимайся!»

Поняв, что спорить дальше бесполезно, я встал и пошел за Бхагаваном. Голые камни настолько нагрелись на полдневном солнце, что обжигали ноги.

Некоторое время я терпел муки, но когда они стали невыносимы, воскликнул: «Бхагаван, мои ноги горят! Я не могу больше ступить ни шагу. Даже просто стоять здесь невозможно. Со всех сторон обжигает огнем!»

Бхагавана это не впечатлило. «Почему ты так боишься?» — спросил он.

«Если я останусь на этом пекле еще какое-то время, — ответил я, — моя голова расколется, и я точно умру!» Я не шутил. Я действительно боялся этого.

Бхагаван улыбнулся и сказал очень тихим и глубоким голосом: «Джагадиша, оставь свой страх и послушай. У тебя должна быть бхавана (умственное убеждение и отношение), что ты — солнце. Начни делать джапу молитвы сурьосми (я — солнце) с убеждением, что это действительно так. Скоро ты увидишь результат. Ты сам станешь сурья сварупой, то есть будешь обладать качествами солнца. И тогда может ли солнце ощущать жару от солнца?»

Я последовал этому наставлению Бхагавана и начал делать мантра-джапу солнца, потому как не представлялось другого способа спастись от жары. В скором времени я почувствовал эффект джапы. Жара сделалась не столь мучительной, и в конце концов вместо жары я стал ощущать приятную прохладу. Когда жжение уменьшилось, я обнаружил, что могу быстро идти рядом с Бхагаваном. К тому времени, когда мы достигли Скандашрама, я обнаружил, что мои ноги ничуть не обгорели, поскольку я продолжал мантра-джапу до самого конца прогулки.

Позже я с удивлением обнаружил, что эффект повторения этой мантры остался со мной навсегда. Хотя я больше не читаю ее, тем не менее я больше никогда не страдал от жары. Теперь я могу даже летом ходить босиком по улицам такого города, как Бомбей.

Из написанного Муруганаром

Буду ли я, недостойный невежда, допущен стать преданным Господа Шивы, который, как Божественный Гуру, несущий изобилие Милости, ясно показал миру величие Маниккавачагара? И даже если я получу этот шанс, смогу ли я, подобно «Тирувачакам» (самое знаменитое поэтическое сочинение Маниккавачагара), славить Его испускающие Милость стопы? Как и множество других мыслей в моем уме, эта мысль когда-то возникла и исчезла, подобно всполоху молнии в небе.

Потом я услышал от преданных, что они обрели вновь Себя, прибегнув к поддержке Милости пребывающего в Тируваннамалае — кто есть воплощение истинной джняны, сияющего как пламя истинного тапаса. Говоря о величии Его Милости, они растворялись в радости. Услышав их, я утонул в восхищении и нескончаемой радости…

Тогда Он, сострадательный, наделенный джняной, решил в своем сердце быть моим Господом и Учителем. Я испытывал жажду, страстное стремление погрузиться [в Атман], томимый мыслью о божественных стопах, несущих изобилие Милости. Как страдающий от жажды, набредший в своих скитаниях на целую Гангу прохладной воды, так и я в счастливый, благословенный день пришел [к Рамане Махарши] с одиннадцатью стихами, что начинались с «Оставляя гору Кайласу…» и нашел в нем превосходного мудреца, джняна-гуру, океан мауны, одаряющий джняной.

Подобно тому, как воск тает от огня, при виде стоп Его ум мой растворился, утратив свою форму. Подобно теленку, нашедшему свою мать, сердце мое растаяло и возрадовалось у стоп Его. Волосы на моем теле вздыбились. Преданность поднялась во мне, как океан при виде полной луны. Милостью читшакти (сила, присущая сознанию) душа моя была в экстазе. Сбиваясь, дрожащим голосом прочел я одиннадцать стихов и положил их к Его стопам.

В тот самый момент Он милостиво взглянул на меня своими лотосными очами. С того дня все славословия, сходящие с моего беспристрастного языка, обращены только к Нему. То, как Он даровал Милость свою, став моим Господом и Учителем, абсолютно убедило меня, что Он — сам Шива. Как мой новый «хозяин» Он сделал мое «я» и «мое» Своим собственным. Даже если я погрязну в трясине [этого мира], мне не забыть могущественное величие щедрого дарителя Милости».

*

О счастливый,
Куда бы я ни шел,
Всюду слышал хвалы Тебе,
И я сложил к Твоим стопам
Мое тело, богатство и жизнь.
И я воскликнул: «Океан добродетели,
Высокий как гора,
Покажи мне путь к счастью!»
Рамана, бепристрастный и величественный,
Сказал: «Будь недвижим. Оставайся где ты есть».

Ни погружением в землю, ни воспарением в небо
Не смогли Вишну и Брахма Тебя обнаружить,
А я, продираясь к целям иным, износился.
И я взмолился: «Скажи мне, как соединиться
Со стопами, что запредельны знанию жизни!»
Рамана, чистый и безмятежный, ответил:
«Будь недвижим. Пребывай, как ты есть».

Проходя через новые и новые рождения,
Гонимый вновь и вновь силой кармы,
Я взмолился: «Покажи мне путь, мой друг,
Учитель мой! Покажи мне дорогу к Тебе!»
Рамана, благоденствия и мудрости Господь,
Ответил: «Не впадай ни в гнев, ни в (мирское)
довольство.
Обрати ум к единству
И милости Господа следуй».

Как (краски) картины, растекшиеся по бумаге,
Без корней расползался я во все стороны,
И я взмолился: «Скажи мне, как прорваться сквозь
поверхностное!»
Рамана, Учитель мудрости, сказал:
«Как пламя в лампаде, гори устойчиво
И ярко в милости Господа.
Будь недвижим. Его волю исполни».

И я взмолился: «Господь и Учитель, скажи мне,
Как преумножить благие поступки
Над заблуждением злых дел?»
Мой дорогой отец, мой Рамана, ответил:
«Оставайся, непотревоженный, в центре.
Лишь милость Господа пусть движет тобою».

И я взмолился: «Могущественный Владыка
всех дел,
Создающий, сохраняющий, разрушающий,
Укажи мне путь к спасению!»
Рамана, добродетельный и мудрый, ответил:
«Наблюдай за словом и мыслью
И иди, как направляет тебя
Милость Господа, пребывающего
В лотосе твоего Сердца».

И я взмолился: «Как покончить
С могучими закоренелыми привычками,
Что терзают меня и тянут назад
В страстный поток рождений?»
Рамана, лучший и ярчайший из учителей,
Ответил: «Идя прямым путем, издревле
существующим,
Милость Господа радостного осознавания
Впусти в себя и будь ведом ею».

И я взмолился: «Дождевая туча, полная
сострадания!
Научи меня в полной мере секрету, как
Ускользнуть живым из потока рождений».
Рамана, Господь мудрости и благоденствия,
ответил:
«Не питай ни пристрастия, ни ненависти
Ни к правде, ни ко лжи. Оставайся в центре,
И пусть Милость Господа движет тобою».

И я взмолился: «Все, что я вижу, — Твои формы.
Поскольку никто из богов не знает Тебя верно,
Скажи мне наконец, что делать».
Рамана, Владыка мудрости и благоденствия,
ответил:
«Есть способ избежать алчного потока рождений,
Достичь берега и спастись.
Слейся воедино с Милостью Господа».

И я взмолился: «Лучший из Учителей! Ты,
воссиявший
В прохладной тени дерева курунда,
Чтобы научить своего преданного из Вадавура!
Открой мне явно, в полной мере,
Секрет знания Атмана!»
Ответил Рамана, отец мой, царь мой:
«Будь как ты есть, Собой!»

Перевод с английского Веры Ивановой