Сюй-юнь
Сюй-юнь (1840-1959) — самый знаменитый учитель чань 20-го века в Китае. Он обрел просветление без помощи учителей и стал чем-то вроде живой легенды своего времени . Его жизнь и пример вызвали такое же смешанное чувство благоговейного страха и вдохновения в умах китайских буддистов, какое вызывает Миларепа у тибетских буддистов. Когда он давал наставления во время медитационных собраний и читал проповеди в последние несколько десятков лет, буквально сотни учеников - а иногда их число достигало тысяч - устремлялись в те храмы, где он встречался со своими последователями. Такая свежая волна энтузиазма не наблюдалась в китайских монастырях со времен династии Мин, когда появился учитель Хань-шань (1546-1623). Этот выдающийся учитель также видел, что Дхарма переживает спад, и начал реконструкцию храмов и восстановление учений, как и учитель Сюй-юнь через триста с лишним лет после него. Всего лишь за год до того, как вокруг учителя Сюй-юня начала собираться масса людей, многие храмы, в которых ему в разные годы приходилось останавливаться, представляли собой развалины - убогие тени былого величия и жизненности. Но учитель восстановил их, наряду с учениями, которые являлись их внутренним содержанием.
Во многих отношениях история Сюй-юня — это история современного возрождения китайского буддизма, так как к концу своего жизненного пути ему удалось восстановить или реставрировать по крайней мере десятки основных буддийских святынь, включая такие известные места, как монастыри Юньси, Наньхуа, Юньмэнь и Чжэньжу, а также многие храмы меньшей величины. Он также основал великое множество буддийских школ и больниц. У него были последователи в любом уголке Китая, а также в Малайзии и в других местах, где буддизм пустил свои корни. Во время пребывания учителя в Таиланде сам король стал учеником Сюй-юня, восхищенный его примером. То, что сделал Сюй-юнь за свою жизнь, было бы великим достижением даже в более благоприятные времена, когда буддизм получал официальную поддержку. Но тот факт, что этот упорный и преданный своему делу духовный подвижник достиг успеха в своем деле в атмосфере всеобщей нищеты и смут того времени, гораздо более примечателен, и даже граничит с чудом. Это стало возможным исключительно в силу высокой духовности учителя. Только она могла дать ему заряд энергии для обновления во время смятения и распада. Его внешние деяния были отражением культивируемой им внутренней жизни, несущей мирный потенциал.
Реставрационные работы учителя часто принимали необычный поворот, будто скрытый резервуар всей китайской буддийской традиции хотел излить себя по-новому через это конкретное существо.
На протяжении всей своей долгой жизненной деятельности — в благоприятных, и в неблагоприятных условиях — он оставался простым и скромным монахом. Те, кто встречался с ним, включая более критично высказывающихся западных обозревателей, отмечали его абсолютное безразличие к своим большим достижениям.
Когда учитель отправлялся реставрировать святые места, при нем был только посох — единственный личный предмет. Когда он видел, что поставленная задача решена, он уходил с тем же посохом, с тем же единственным предметом личной собственности.